|
СТИХИ
СОВЕТСКИХ ПОЭТОВ ПОГИБШИХ НА ФРОНТАХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
ЕЛЕНА ШИРМАН
Елена Михайловна Ширман (она иногда
печаталась под псевдонимами Ирина Горина, Алена Краснощекова и др.)
родилась 3 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону. Ее отец -штурман,
плавал на Азовском и Черном морях, впоследствии стал служащим. Мать
учительствовала, после Октябрьской революции окончила
Археологический институт и работала в музеях.
Елена с детства сочиняла стихи, увлекалась рисованием, занималась
спортом, была пионеркой одного из первых ростовских отрядов в 20-е
годы, училась в школе, потом в библиотечном техникуме. В 1933 году
окончила литературный факультет Ростовского пединститута, работала в
библиотеке, вела культпросветработу на селе, была учетчицей в
бригаде трактористов. 1937-1941 годы - учеба в Литературном
институте имени Горького (творческий семинар И. Сельвинского).
Одновременно с учебой Е. Ширман сотрудничала в различных ростовских
редакциях, руководила литературной группой при газете "Ленинские
внучата", была литературным консультантом газеты "Пионерская
правда".
Печаталась с 1924 года. Вначале в ростовских, а потом и в московских
изданиях ("Октябрь", "Смена" и др.). Много занималась собиранием и
обработкой фольклора.
С начала Великой Отечественной войны Елена Ширман - редактор
выходившей в Ростове агитгазеты "Прямой наводкой", где печатались
многие ее боевые сатирические стихотворения. Писала агитационные
листовки и открытки.
В 1942 году издан стихотворный сборник Е. Ширман "Бойцу Н-ской
части".
В июле 1942 года в составе выездной редакции ростовской газеты
"Молот" Елена Ширман выехала в один из районов области. В станице
Ремонтной была схвачена гитлеровцами со всеми материалами редакции и
героически погибла.
ЖИТЬ!
(Из поэмы "Невозможно")
Разве можно, взъерошенной, мне истлеть,
Неуемное тело бревном уложить?
Если все мои двадцать корявых лет,
Как густые деревья, гудят - жить!
Если каждая прядь на моей башке
К солнцу по-своему тянется,
Если каждая жилка бежит по руке
Неповторимым танцем!
Жить! Изорваться ветрами в клочки,
Жаркими листьями наземь сыпаться,
Только бы чуять артерий толчки,
Гнуться от боли, от ярости дыбиться.
1930
ПУТЬ СКВОЗЬ СОСНЫ
Я думать о тебе люблю,
Когда роса на листьях рдеет,
Закат сквозь сосны холодеет
И невесомый, как идея,
Туман над речкою седеет.
Я думать о тебе люблю,
Когда пьяней, чем запах винный,
То вдруг отрывистый, то
длинный,
И сладострастный, и невинный,
Раздастся посвист соловьиный.
Я думать о тебе люблю.
Ручей, ропща, во мрак струится.
И мост. И ночь. И голос птицы.
И я иду. И путь мой мнится
Письмом на двадцати страницах.
Я думать о тебе люблю.
Май 1939
Переделкино
ПРОВОДЫ
Я буду слушать, как ты спишь. А утром
Пораньше встану, чаю вскипячу,
Сухие веки второпях напудрю
И к вороту петлицы примечу.
Ты будешь, как всегда: меня шутливо
"Несносной хлопотуньей" обзовешь,
Попросишь спичку. И неторопливо
Газету над стаканом развернешь.
И час придет. Я встану, холодея,
Скажу: "Фуфайку не забудь, смотри''.
Ты тщательно поправишь портупею
И выпрямишься. И пойдешь к двери.
И обернешься, может быть. И разом
Ко мне рванешься, за руки возьмешь.
К виску прильнешь разгоряченным глазом.
И ничего не скажешь. И уйдешь.
И если выбегу и задержусь в парадном,
Не оборачивайся, милый, уходи.
Ты будешь биться так же беспощадно,
Как бьется сердце у меня в груди.
Ты будешь биться за Москву, за звезды,
За нынешних и будущих детей.
Не оборачивайся. Слишком поздно.
И слез не видно на щеке моей.
Сентябрь 1939
ПРИЕЗД
Состав, задыхаясь, под арку влетит,
Навстречу рванутся и окна, и гомон,
И холод, и хохот. И кто-то навзрыд
Заплачет. И все это будет знакомо,
Как в детстве, в горячке.
Ведь так на роду
Написано мне по старинной примете -
И то, что тебя я опять не найду,
И то, что меня ты опять не встретишь.
И лица. И спины. И яркий перрон.
И кто-то толкает меня. Громогласен
Гудок паровозный. И это не сон,
Что нету тебя. И приезд мой напрасен.
Клубясь и вращаясь, прокатит вокзал,
Сверкание залов и темь коридоров.
И площадь пуста. И фонарь, как запал,
Мигнет, поджигая покинутый город.
И площадь взлетит, как граната, гремя,
И хлынут осколки разорванных улиц.
...Кто-то с панели поднимет меня
И спросит заботливо:
"Вы не споткнулись?"
Февраль 1940
Москва
ПОЭЗИЯ
(Из цикла "Стихи о завтрашних стихах")
Пусть я стою, как прачка над лоханью,
В пару, в поту до первых петухов.
Я слышу близкое и страстное дыханье
Еще не напечатанных стихов.
Поэзия - везде. Она торчит углами
В цехах, в блокнотах, на клочках газет -
Немеркнущее сдержанное пламя,
Готовое рвануться и зажечь,
Как молния, разящая до грома.
Я верю силе трудовой руки,
Что запретит декретом Совнаркома
Писать о родине бездарные стихи.
1940
ПИСЬМО ДЕВУШКИ - ДОНОРА
Прости, не знаю, как тебя зовут,
Мой друг далекий, раненый боец.
Пишу тебе от множества сердец,
Что в лад с тобою бьются и живут.
Ты видишь?
Вся огромная страна
Склонилась, как заботливая мать;
Чтобы тебя от смерти отстоять,
Ни днем, ни ночью не уснет она.
Ты слышишь?
Весь бесчисленный народ
Единой грудью за тебя встает,
Чтоб сделать наши нивы и луга
Могилой для проклятого врага...
Мой друг далекий,
ты меня прости,
Коль нужных слов я не смогла найти,-
Ты кровь пролил за родину в бою...
Мой кровный брат,
прими же кровь мою!
1941
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди...
К. Симонов
Это будет, я знаю...
Нескоро, быть может, -
Ты войдешь бородатый,
сутулый,
иной.
Твои добрые губы станут суше и строже,
Опаленные временем и войной.
Но улыбка останется.
Так иль иначе,
Я пойму - это ты.
Не в стихах, не во сне.
Я рванусь,
подбегу.
И наверно, заплачу,
Как когда-то, уткнувшись в сырую шинель...
Ты поднимешь мне голову.
Скажешь: "Здравствуй..."
Непривычной рукой по щеке проведешь.
Я ослепну от слез,
от ресниц и от счастья.
Это будет нескоро.
Но ты - придешь.
1941
|